Тому, кого это касается.

Случайно наткнулась в интернете на СТАТЬЮ некоего Николая Крыщука о Данииле Хармсе, опубликованную в газете "Первое сентября", №12 за 2001 год. Фейерверк эмоций.
( Под катом присутствует мат )

/...   В мелких своих сочинениях, этой прелестной антологии, Пушкин разносторонен необыкновенно и является еще обширнее, виднее, нежели в поэмах. Некоторые из этих мелких сочинений так резко ослепительны, что их способен понимать всякий, но зато большая часть из них и притом самых лучших кажется обыкновенною для многочисленной толпы. Чтобы быть доступну понимать их, нужно иметь слишком тонкое обоняние. Нужен вкус выше того, который может понимать только одни слишком резкие и крупные черты. Для этого нужно быть в некотором отношении сибаритом, который уже давно пресытился грубыми и тяжелыми яствами, который ест птичку не более наперстка и услаждается таким блюдом, которого вкус кажется совсем неопределенным, странным, без всякой приятности привыкшему глотать изделия крепостного повара. Это собрание его мелких стихотворений -- ряд самых ослепительных картин. Это тот ясный мир, который так дышит чертами, знакомыми одним древним, в котором природа выражается так же живо, как в струе какой-нибудь серебряной реки, в котором быстро и ярко мелькают ослепительные плечи, или белые руки, или алебастровая шея, обсыпанная ночью темных кудрей, или прозрачные гроздия винограда, или мирты и древесная сень, созданные для жизни. Тут все: и наслаждение, и простота, и мгновенная высокость мысли, вдруг объемлющая священным холодом вдохновения читателя. Здесь нет этого каскада красноречия, увлекающего только многословием, в котором каждая фраза потому только сильна, что соединяется с другими и оглушает падением всей массы, но если отделить ее, она становится слабою и бессильною. Здесь нет красноречия, здесь одна поэзия; никакого наружного блеска, все просто, все прилично, все исполнено внутреннего блеска, который раскрывается не вдруг; все лаконизм, каким всегда бывает чистая поэзия. Слов немного, но они так точны, что обозначают всё. В каждом слове бездна пространства; каждое слово необъятно, как поэт.../

У меня педагогическая практика. По этому поводу я (не)много нервничаю. Я хотела, чтобы у меня были младшие классы, мне с ними как-то проще находить общий язык. Но, ха-ха, мне попался десятый класс. Хороший класс, но я все равно переживаю. Переживаю за мое неумение выступать перед аудиторией, за то, что вовремя не найдется нужное слово. И вообще, они проходят достаточно сложные темы, а я за пять лет уже все подзабыла, честно говоря. И попросту боюсь опозориться :) Все это в любом случае нестрашно, я себя в этом убеждаю и сама себя уже достала этими "успокоениями".
-
Всплывшие старые знакомые в соцсетях задают такие вопросы, которые я сама себе боюсь задавать. И настроение не улучшается.
Есть во всем этом привкус осеннего сплина. Как не здесь мне его ощутить, где такая прекрасная осень и все уже такие почти совсем чужие. Надо больше гулять!
-
Одна огромная радость - завтра получу посылку с книжками. Для этого я пытаюсь провести сегодняшний вечер с пользой, проводя его за составлением планов уроков. Чтобы радость была больше. А сколько книг дома! Хороших, еще не прочитанных мною книг. Рядом лежит книга Соловейчика про педагогику. Мне на ее остается только коситься. С прошлой сессии недочитаны дневники Станиславского. Такая красивая и интересная книга с заметками из записных книжек Д.С.Лихачева. Такой любимый мною Паустовский :( А еще дальше - книги-дневники о кругосветных путешествих. Это невыносимо! И это только минимум. Я хочу работать ЧИТАТЕЛЕМ.

/...— Забыли? А кто здесь же, на этом самом диване, с пеной у рта кричал, что мы, инженеры и изобретатели, своими открытиями ускоряем пульс общественной жизни до горячечной скорости? Кто сравнивал эту жизнь с состоянием животного, заключенного в банку с кислородом? О, я отлично помню, какой страшный перечень детей двадцатого века, неврастеников, сумасшедших, переутомленных, самоубийц, кидали вы в глаза этим самым благодетелям рода человеческого. Телеграф, телефон, стодвадцативерстные поезда, говорили вы, сократили расстояние до minimum'а 1, — уничтожили его... Время вздорожало до того, что скоро начнут ночь превращать в день, ибо уже чувствуется потребность в такой удвоенной жизни. Сделка, требовавшая раньше целых месяцев, теперь оканчивается в пять минут. Но уж и эта чертовская скорость не удовлетворяет нашему нетерпению... Скоро мы будем видеть друг друга по проволоке на расстоянии сотен и тысяч верст!.. А между тем всего пятьдесят лет тому назад наши предки, собираясь из деревни в губернию, не спеша служили молебен и пускались в путь с запасом, достаточным для полярной экспедиции... И мы несемся сломя голову вперед и вперед, оглушенные грохотом и треском чудовищных машин, одуревшие от этой бешеной скачки, с раздраженными нервами, извращенными вкусами и тысячами новых болезней... Помните, доктор? Все это ваши собственные слова, поборник благодетельного прогресса!
Доктор, уже несколько раз тщетно пытавшийся возразить, ( Read more... )

1) Установка на преподавание. Читай книгу или статью с такой установкой, что ты не сдавать ее будешь как экзамен кому-то, а ПРЕПОДАВАТЬ – какому-то ученику. (Лучше представить образно, живо, какому именно). Такая установка снимет твой ученический зажим, выведет из внутренней роли младшего и зависимого в роль Старшего и Свободного.
Читай материал с целью возможной передачи его содержания – хотя бы самой основной сути – кому-то, кто не знает вообще ни фига и гораздо мене способен, чем ты. Живых образцов среди собственных учеников найдешь вдосталь.( Read more... )